Бомба на блюдечке моррис и лона коэн. Освобождение и переезд в ссср

Закончил Колумбийский университет благодаря спортивной стипендии, которую он получил, играя в регби. По окончании университета некоторое время преподавал историю.
Служба в разведке:
В 1937 году в составе интернациональной бригады, отправился добровольцем на гражданскую войну в Испанию, где был ранен. Находясь в Испании, попал в поле зрения советской внешней разведки. Дал согласие на сотрудничество, как утверждается, желая участвовать в совместной борьбе против нацистской угрозы. В 1938 году по заданию советской разведки Коэн возвратился в США в качестве агента-связника. В 1941 году женился на Леонтине Терезе Петке, с которой познакомился на антифашистском митинге в Нью-Йорке. Супруга полностью разделяла жизненные идеалы и взгляды мужа.
Во время Второй мировой войны в 1942 году был мобилизован в армию и участвовал в боевых действиях на территории Европы, в 1945 году был демобилизован и вернулся в США. В декабре того же года с ним была восстановлена связь. Несмотря на поражение нацизма, Моррис Коэн без колебаний дал согласие продолжать сотрудничество с советской разведкой. Однако до 1948 года связь с агентом была заморожена в связи с резким обострением обстановки антисоветизма и шпиономании в США.
В 1949 году супруги Коэны стали связными для советского разведчика Рудольфа Абеля. С ним они работали до 1950 года, когда из-за угрозы провала они были переправлены в СССР.
В 1954 году вместе с супругой был направлен в Великобританию (с паспортами на имя новозеландских супругов Питера и Хелен Крогеров), где был радистом разведчика Конона Молодого. С 1955 по 1960 год передал в «Центр» большое количество важных секретных материалов, в том числе по ракетному оружию, получивших высокую оценку специалистов.
Провал:
В результате предательства начальника отдела оперативной техники польской разведки Голеневского, завербованного ЦРУ, британской контрразведке МИ-5 стало известно, что в британских ВМС работают советские агенты. На основании информации, полученной от ЦРУ, удалось установить их личность и зафиксировать передачу материалов Конону Молодому.
7 января 1961 года Конон Молодый был арестован, а через некоторое время, изучая его контакты, МИ-5 вышла на супругов Коэн, поддерживавших связь с разведчиком. На судебном процессе Молодый отрицал причастность семейной четы к разведывательной деятельности, но несмотря на то, что британскому суду не удалось доказать причастность четы Крогеров к работе на советскую разведку, на основании сведений, предоставленных США, Питер был приговорён к 25 годам, а Хелен - к 20 годам тюремного заключения.
Освобождение и переезд в СССР:
В августе 1969 года власти Великобритании дали согласие на обмен супругов Коэн на арестованного в СССР агента МИ-5 Джералда Брука. В октябре того же года состоялся обмен. Супруги обосновались в Москве, получили советское гражданство. Моррис Коэн всю оставшуюся жизнь посвятил подготовке будущих специалистов разведывательного ведомства СССР.
23 июня 1995 года М. Г. Коэн скончался. Похоронен в Москве на Кунцевском кладбище, рядом со скончавшейся тремя годами ранее супругой - также Героем Российской Федерации.
Награды:
20 июля 1995 года Указом президента РФ за успешное выполнение специальных заданий по обеспечению государственной безопасности в условиях, сопряжённых с риском для жизни, проявленные при этом героизм и мужество Моррису Коэну (посмертно) было присвоено звание Героя Российской Федерации.
За выдающийся вклад в обеспечение государственной безопасности СССР он награждён орденами Красного Знамени и Дружбы народов.

02.07.1910 - 23.06.1995
Герой Российской Федерации

Памятники

Надгробный памятник

Коэн Моррис (оперативный псевдоним – Питер Крогер) – бывший сотрудник Первого главного управления Комитета государственной безопасности СССР.

Родился 2 июля 1910 года в Нью-Йорке (США). Еврей, отец был выходцем из Киевской губернии, мать – из Вильно (Вильнюс). Окончил колледж, а в 1935 году Колумбийский университет. Преподавал историю в средней школе. Никогда не был коммунистом, но остро чувствовал опасность фашизма для мира.

После начала гражданской войны в Испании сумел нелегально пробраться в Испанию и в 1937–1938 годах геройски воевал в составе интернациональной американской бригады имени Авраама Линкольна. Был ранен в боях.

Там же, в Испании был завербован советской разведкой. В ноябре 1938 года возвращён в США в качестве агента-связника. В 1941 году женился на Леонтине Петке , принявшей его фамилию. Они были единомышленниками по своим убеждениям. Поэтому, когда со временем он сообщил ей о своей работе на советскую разведку, Леонтина согласилась помогать ему.

Когда США вступили в войну против Гитлера, Моррис сразу вступил в американскую армию, сражался в составе экспедиционных сил США в Западной Европе, награжден боевыми наградами. После демобилизации в ноябре 1945 года вернулся на родину, где возобновил сотрудничество с советской разведкой. Однако после отъезда резидента Коэнов Анатолия Яцкова в Европу вскоре связь была утеряна. Возобновил ее в 1948 году легендарный советский разведчик Вильям Фишер (известный всему миру как полковник Рудольф Абель). Успешно работал в его нелегальной резидентуре, но в 1950 году из-за угрозы провала вместе с женой был переправлен в Москву.

С 1950 по 1954 годы работал в Управлении нелегальной разведки МГБ, позднее – КГБ ССР. В 1954 году вместе с женой под именем супругов из Новой Зеландии Питера и Хелен Крогер переправлены в Великобританию. Несколько лет вели успешную работу по передаче в Москву секретной информации по ракетной технике. Однако в январе 1961 года Моррис Коэн был выдан предателем из польской разведки М. Голеневским, и супруги были арестованы. Всю необходимую для ареста и приговора информацию англичанам сообщило ЦРУ США. В итоге уже в марте 1961 года Моррис Коэн приговорён в 25 годам тюрьмы, а Леонтина Коэн – к 20 годам тюрьмы (хотя, в отличие от мужа, её причастность к работе на советскую разведку доказана вообще не была).

После сложных длительных переговоров в августе 1969 года Моррис и Леонтина Коэн были обменены на арестованного в СССР агента британской разведки и вернулись в СССР. Их опыт и знания были нужны советской разведке, и их пригласили на работу в Управление «С» (нелегальная разведка) Первого главного управления (внешняя разведка) КГБ СССР. Для работы там нужно было советское гражданство. Документы были оформлены быстро, но когда пришла очередь ставить последнюю и самую главную подпись – секретаря ЦК КПСС М.А.Суслова , – тот стал резко возражать. Не желая вникать в подробности длительного и опасного труда супругов Коэн на благо СССР, не понимая всю ценность добытой ими информации, Суслов заявил, что они – провалившиеся агенты и быть советскими гражданами недостойны. Возникла длительная заминка, так как руководство советской внешней разведки побоялось спорить с всесильным главным идеологом КПСС. Однако нашлись порядочные люди, доложившие о случившимся Председателю КГБ Ю.А.Андропову . Тот, кстати, сам побаивался конфликтовать с Сусловым, но в данном вопросе пошел буквально напролом. Андропов поднял вопрос на ближайшем заседании Политбюро ЦК КПСС, категорически потребовав принять Коэнов в советское гражданство. При этом он заявил, что они принесли Советскому Союзу больше пользы, чем многие высокопоставленные партийные работники. Л.И.Брежнев без колебаний поддержал Андропова и потребовал немедленного положительного решения вопроса. Указание Генерального секретаря было выполнено, а вскоре Андропов добился награждения супругов Коэн и советскими орденами.

До конца жизни Моррис Коэн работал на преподавательской и аналитической работе в КГБ СССР и СВР России. Жил в городе Москве. Скончался 23 июня 1995 года. Похоронен в Москве на Кунцевском кладбище, рядом со скончавшейся тремя годами ранее Леонтиной. Последняя и самая высшая награда Героя запоздала почти на месяц...

Указом Президента Российской Федерации от 20 июля 1995 года за мужество и героизм, проявленные при выполнении специального задания Коэну Моррису присвоено звание Героя Российской Федерации (посмертно).

Награждён орденами Красного Знамени, Дружбы народов, медалями

В Российской Федерации в 1998 году была издана почтовая марка в честь Героя России Морриса Коэна.

Моррис и Леонтина Коэн – супруги-разведчики, предотвратившие третью мировую...

Алина МАКСИМОВА, специально для «Криминала»

Супруги-разведчики Моррис и Леонтина Коэн родились в США, но всю жизнь считали себя гражданами Советской России. Они сделали очень многое для предотвращения третьей мировой войны, которую едва не развязала Америка. Обладая атомной бомбой, американские политики были уверены в своем превосходстве и вовсю бряцали оружием. Лишь после появления у русских такого же оружия в США сдали назад. Супруги Коэн были одними из тех, благодаря кому в СССР появилась атомная бомба. Лишь после развала Советского Союза их имена были рассекречены, а супруги удостоились званий Героев России. Посмертно.

УВЛЕЧЕНИЯ ЛЕВЫМИ ИДЕЯМИ

Моррис Коэн родился 2 июля 1910 года в пригороде Нью-Йорка Ист-Сайде. Его родители были родом из Российской империи, а в США уехали, спасаясь от еврейских погромов. Которые в начале 20 века довольно часто случались на Украине, где и жили Коэны-старшие. Но свою Родину не возненавидели и любовь к России передали сыну.

Моррис еще в школе показывал хорошие результаты в регби и сумел получить спортивную стипендию в Колумбийском университете. Почти сразу после окончания университета отправился в Испанию, где разгоралась гражданская война. В октябре 1937 года, во время сражения при Фуэнтес-де-Эбро, был ранен в обе ноги и оказался в госпитале. Где привлек внимание советского разведчика Александра Орлова, который завербовал молодого американца. В Испании в те времена существовало несколько школ, в которых советские разведчики из самых разных стран проходили обучение азам разведывательной деятельности. Там после выздоровления Моррис и прошел обучение.

У Леонтины путь в разведчицы оказался более извилист. Она родилась 11 января 1913 года в семье выходцев из Польши. Взросление Лоны, как ее называли друзья и родственники, пришлось на период экономического кризиса, названного Великой депрессией. Этот кризис затронул не только США, но и многие европейские страны. А СССР в это же время демонстрировал потрясающий экономический рост. Что как бы доказывало превосходство социалистической модели над капиталистической. Леонтина с ранней юности была активисткой профсоюзного движения, а в 18 лет вступила в коммунистическую партию.

Морриса и Лону познакомил их общий друг на антифашистском митинге в Нью-Йорке в 1939 го-

ду. Молодой интербригадовец, только что вернувшийся из Испании, поразил молодую коммунистку в самое сердце. Молодые люди быстро нашли общий язык, а затем и полюбили друг друга. Моррис некоторое время колебался, но в конце концов признался любимой в том, что работает на советскую разведку. И предложил Лоне стать его женой и напарницей в нелегальной работе.

Решение работать на разведку далось Леонтине нелегко. Так как это означало обрыв всех связей с коммунистической партией и вообще с людьми, придерживавшимися «левых» (то бишь социалистических) взглядов. Но в конце концов Лона согласилась. По воспоминаниям людей, знавших Коэнов в те времена, из супругов получилась просто идеальная пара разведчиков. Один из разведчиков, работавших в Нью-Йорке в начале сороковых годов, Юрий Соколов, позже писал:

«Моррис и Лона были неразделимы и как любящие супруги, и как друзья, и как соратники в разведывательной работе. Почти всегда, когда мы говорим о Моррисе, фактически имеем в виду обоих».

Излишняя поначалу импульсивность и любовь к риску Лоны уравновешивалась хладнокровием и осторожностью ее мужа. Моррис и Лона стали связниками между нелегалами в США и советской резидентурой. Но постепенно супружеской паре стали поручать весьма серьезные задания.

НОВЕЙШИЙ ПУЛЕМЕТ И «АТОМНЫЕ» САЛФЕТКИ

В 1941 году Коэнам поручают добыть документацию нового авиационного пулемета, который выпускался на заводе в Хартфорде. В то время США официально еще не вступили во Вторую мировую войну (это произойдет в декабре 1941 года, после нападения японцев на Пёрл-Харбор), а потому не особо делились своими военными разработками с союзниками.

Леонтине удалось познакомиться с неким молодым инженером (его имя до сих пор не рассекречено, известен лишь псевдоним «Фрэнк»), который согласился сотрудничать. Вот только доступа к документации он не имел. Зато отвечал за контроль качества выпускаемой продукции. В течение нескольких дней «Фрэнк» по отдельным деталям выносил новейший пулемет с завода и передавал их Лоне. Когда все детали были вынесены, супруги Коэн упаковали вынесенное с завода в футляр из-под контрабаса и переправили в консульство СССР в Нью-Йорке. Опытные разведчики, работавшие в то время в США, просто обалдели от такого. Они думали, что Коэны добудут чертежи, а те приволокли им сам пулемет.

В 1942 году Морриса призвали в армию. Моррис принимал участие в операциях американских войск в Алжире в 1942 году, высадке десанта на Сицилии в 1943-м. После высадки союзных войск в Нормандии в 1944 году корпус, в котором служил Коэн, был переброшен в Европу. Окончание войны он встретил в чине капрала, с несколькими боевыми наградами. Победу праздновал на Эльбе, совместно с советскими солдатами.

Пока Моррис сражался в Европе, Леонтина продолжала работать на советскую разведку в США. В 1943 году она получает задание сосредоточиться на «Манхэттенском проекте». Так в США называли работу над атомной бомбой. Основные разработки велись в засекреченном и закрытом городке Лос-Аламос. Среди ученых, работавших над проектом, у советской разведки имелся источник информации. Но вот связь с ним была затруднена. Ученых из Лос-Аламоса выпускали в соседние города лишь раз в месяц.

Леонтина умудрилась купить у нью-йоркского врача направление на лечение заболевания легких в Альбукерке, расположенном неподалеку от Лос-Аламоса. Лоне четыре недели пришлось ожидать встречи с источником. За это время она успела вызвать подозрение у сотрудников ФБР, которых в Альбукерке было просто неприличное количество.

После того как документы наконец были получены и Леонтина попыталась выехать в Нью-Йорк, прямо у поезда сотрудники ФБР решили тщательно обыскать подозрительную особу. Документы были запрятаны в коробку с салфетками, и ее обязательно бы перетряхнули. Но Лона не растерялась. Она спокойно предоставила сумку для досмотра, а потом начала оглушительно чихать. Достала из досматриваемой сумки коробку с салфетками, вытащила парочку, а саму коробку отдала агенту ФБР. Тот машинально взял и продолжал держать все время, пока его коллеги досматривали вещи девушки и даже обыскивали ее саму. А Лона эпизодически обращалась к нему за очередной салфеткой, чтобы высморкаться. Когда поезд уже отъезжал от платформы, сотрудники ФБР наконец отпустили Леонтину. Уже проходя в вагон, Лона «неожиданно вспомнила» о салфетках, выхватила их из рук фэбэровца и вскочила в отъезжающий поезд. Через несколько дней секретные документы уже были доставлены в Москву.

В феврале 1945 года, когда было уже абсолютно понятно, что с нацистской Германией фактически покончено, состоялась Ялтинская конференция лидеров трех стран: СССР, США и Великобритании. На которой решалась судьба послевоенной Европы. Президент США Франклин Рузвельт, испытывавший симпатию к коммунистам и понимавший, что самый большой вклад в победу над Германией внес именно Советский Союз, согласился на требования Иосифа Сталина по поводу обустройства Восточной Европы. Фактически отдав Советскому Союзу все страны, которые были завоеваны советскими войсками.

Все изменилось 12 апреля 1945 года, когда умер Рузвельт и президентом стал Гарри Трумэн. Который считал, что коммунистическая идея не менее вредна для мира, нежели нацизм. Трумэн рассматривал СССР не как союзника, а как врага. Во время Постдамской конференции в июле-августе 1945 года президент США попытался добиться пересмотра ранее достигнутых договоренностей. И у него вроде как был козырь: на следующий день после начала переговоров, 18 июля 1945 года, Трумэн получил долгожданное сообщение. Первое испытание атомной бомбы прошло суперуспешно, и у американцев появилось супероружие. Именно об этом Трумэн пытался намекнуть Сталину, но советский лидер лишь ухмыльнулся.

В начале августа 1945 года американцы скинули две атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки. Погибли сотни тысяч японцев, города были буквально стерты с лица земли. И все это всего от двух бомб! Сталин, ранее относившийся к созданию атомного оружия довольно скептически, был впечатлен. Адекватного ответа на это оружие у СССР не было. Зато у них была армия, победившая нацистов и накопившая огромный опыт боевых действий. Которого, по большому счету, у американцев не было. Они и с японцами-то воевали довольно вяло. А как только в войну вступила Красная Армия и разгромила Квантунскую армию, мир воочию увидел, какая армия сильнее. Но атомная бомба была серьезным козырем.

Советским ученым было приказано в кратчайшие сроки создать нечто подобное. О том, что Курчатов еще в 1939 году говорил о возможности применения расщепленного атома в военной технике и о его разрушительной силе, а Курчатова послали куда подальше, было забыто. Ученым было приказано как можно быстрее создать советскую атомную бомбу. Но Советский Союз в этой гонке сильно проигрывал. Самые новейшие разработки в этой сфере были у США, Великобритании и Германии. Но американцы позаботились о том, чтобы немецкие ядерщики не попали в руки русских. Впрочем, кое-кого из немецких ученых советским войскам захватить и вывезти в Союз удалось. Но СССР все равно сильно отставал. Курчатов утверждал, что создание атомной бомбы может затянуться на десятилетие. Что в условиях сильно осложнившихся отношений с США было смерти подобно. Трумэн, уверенный в превосходстве американского оружия, все больше наглел, угрожая СССР ядерным оружием. От развязывания третьей мировой войны его останавливало лишь то, что атомных бомб у США было слишком мало.

На советских разведчиков в Америке было возложено почти невозможное: они обязаны были добыть как можно больше материалов по «Манхэттенскому проекту». Для осуществления этой цели в США был направлен прославленный советский разведчик Вильям Фишер, более известный как Рудольф Абель. Супруги Коэн стали его основными связниками.

В 1949 году в СССР провели испытание первой советской атомной бомбы. Эксклюзив США в области ядерного оружия закончился, и Трумэн моментально сбавил тон в угрозах Советскому Союзу. И в том, что у СССР появилось адекватное оружие, громадную роль сыграли именно разведчики. И супруги Коэн были в их числе.

ГЕРОЕВ НА РОДИНЕ НЕ ЖДАЛИ?

Но между капиталистическим и коммунистическим мирами началась «холодная война». Которая в Америке усугублялась «охотой на ведьм». Так называлось яростное преследование коммунистов и всяческих неблагонадежных (в основном с социалистическими взглядами) в конце 40-х - начале 50-х годов в США.

Репутация супругов Коэн была запятнана. Леонтина отметилась членством в коммунистической партии, а Моррис воевал в Испании на стороне республиканцев. Руководство советской разведки принимает решение вывести Коэнов из-под возможного удара. В 1950 году супругов-разведчиков перебрасывают в СССР. Где они изучают радиодело и учатся методам современной шифровки. В 1954 году, под именем выходцев из Новой Зеландии супругов Крогер, их перебрасывают в Великобританию. Где в то время весьма активно работал советский разведчик Конон Молодый (псевдоним Бэн). Умудрившийся в короткие сроки стать своим в самых высших кругах английского истеблишмента. Коэны-Крогеры стали ближайшими помощниками Бэна и его связью с Москвой.

Пять лет продолжалась работа в Англии, а потом Бэна арестовали. Это произошло в результате предательства сотрудника польской разведки Михала Голеневского. Михал довольно долго сотрудничал с американской и английской разведками, передавая им шифровки, которые проходили через него. Ни Коэнов, ни Молодого он не знал, но через Польшу проходило большинство шифровок, отправленных Коэнами из Англии. По этим документам английская контрразведка сумела вычислить Конона Молодого. А проверяя его связи, вышли и на супругов Коэнов-Крогеров.

В середине 1961 года Моррис и Леонтина выслушали приговор британского суда: мужу - 25 лет, жене - 20. Английская и американская разведки долго пытались перевербовать супругов, но тщетно. А в 1969 году в СССР провалился английский разведчик Джералд Брук. Руководство советской разведки предложило англичанам обмен: Брук на супругов Крогер. Англичане согласились.

Леонтина и Моррис в октябре 1969 года прибыли в Москву и подали прошение о предоставлении советского гражданства. Но тут вдруг на дыбы встал всесильный (в то время) идеолог КПСС Михаил Суслов. Узнав, что какие-то американцы награждены советскими орденами (оба супруга были награждены орденами Красного Знамени и Дружбы народов), а теперь требуют себе советское гражданство, он резко выступил против. Суслов не понимал, за какие такие заслуги американцы могут стать гражданами СССР. Но Юрий Андропов, возглавлявший в то время КГБ СССР, не побоялся пойти на конфликт с Сусловым и добился личной встречи с Леонидом Брежневым. На которой кое-что рассказал. Коэны получили советское гражданство. До начала 90-х годов они работали в школах подготовки советских разведчиков.

Леонтина умерла в конце 1992 года, Моррис ушел в иной мир в июне 1995 года. Всего месяца не дожив до присвоения ему звания Героя Российской Федерации. Леонтина Коэн была удостоена этого звания в 1996 году.

БОМБА НА БЛЮДЕЧКЕ

Моррис и Лона Коэн

Во время войны Моррис и Лона Коэн добыли для СССР секрет создания атомной бомбы.

Звания Героев России им были присвоены уже посмертно, но с Моррисом Коэном (он же Питер Крогер, Санчес, Изра-эль Ольтманн, Бриггс, Луис…) мне удалось встретиться незадолго до его кончины. Пожалуй, я единственный русский журналист, которому так повезло. Наша беседа летом 1994 года длилась часа четыре и помогла понять многое в весьма сложной и запутанной истории их с Лоной жизни.

В США Моррис и Лона Коэн руководили агентурной сетью, получившей название «Волонтеры». Во время войны добывали чертежи и образцы современнейшего оружия. В Штатах трудились с шестью советскими связниками, в том числе с легендарным Абелем. Роль Коэнов в добыче атомных секретов в годы Великой Отечественной неоценима. Чтобы избежать провала, они были вывезены советской разведкой из США.

После трехгодичной учебы в Москве их послали в Англию в качестве помощников советского нелегала Конона Молодого, он же Гордон Лонсдейл. В результате предательства польского разведчика-перебежчика Морриса и Лону арестовали. После девяти лет тюремного заключения они были обменены. Получили советское гражданство и до конца дней жили в центре Москвы. Несмотря на кажущееся обилие материалов о супругах Коэн их деятельность в разведке раскрыта не до конца. Некоторые неизвестные раньше детали рассказаны в этой главе.

Мне почему-то казалось, что Моррис живет где-то в дачном поселке за высоким забором или на какой-то специальной квартире далеко от центра. Выяснилось: мы почти соседи. Большой дом на Патриарших прудах, нелюбопытный лифтер, крепенькая медсестра, тактично поддерживающая под локоток прихрамывающего, седого как лунь старичка с палочкой.

Его русскому языку далеко до совершенства, но объясниться с окружающей обслугой Моррис вполне может. Впрочем, прикрепленный к нему офицер Службы внешней разведки, навещающий Коэна несколько раз в неделю, безупречно говорит по-английски. Да и со мной Моррис предпочел общаться на родном языке. Когда мы изредка переходили на русский, Моррис обращался ко мне на «ты». Впрочем, и медсестрам, и остальным он говорил только «ты».

Экскурсия по уютно, но без излишеств, обставленной трехкомнатной квартире не дает забыть, у кого в гостях находишься. На видных местах фото двух наших разведчиков-не-легалов - Фишера - Абеля и Молодого - Лонсдейла. Так уж сложилась судьба, что с обоими Коэнам довелось поработать. С первым в США, со вторым в Великобритании. Рядом в рамочке фотография Юрия Андропова, он в бытность председателем КГБ СССР заглядывал в эту квартиру. Портреты Морриса и Лоны, написанные, как объясняет мне хозяин, «товарищем из нашей Службы». Знаю-знаю, что это за товарищ. Полковнику СВР, заслуженному работнику культуры, художнику Павлу Георгиевичу Громушкину было доверено создать целую серию портретов наших героев-нелегалов.

А рядом - некоторым диссонансом с этим официозом - веселые и цветастые стенные газеты, открытки, написанные подчас крупным детским почерком. Это не забывали Морриса внуки и правнуки российских чекистов, вместе с которыми он и Лона рисковали за кордоном. Чуть суховатая, несколько академическая квартира согревается теплом. Мне рассказывали, что после смерти Лоны от рака в 1993 году этого тепла Моррису очень не хватало, он грустил. Но заботливые «прикрепленные» офицеры из СВР не дали впасть в депрессию.

Помимо фотографий о редкой профессии хозяина говорили и книги. Для большинства читателей - в них история разведки, для Морриса - его собственная. Тяжело опираясь на палку, достает фолиант и открывает на нужной странице: «Вот англичане пишут, будто я сделал то-то. Не совсем так». Или: «В США до сих пор верят, что… Пусть они остаются при своих заблуждениях».

А в коридоре большой рисунок испанского дома с колоннами, около которого Моррис надолго задерживается: «Приглядитесь к особняку, какие колонны, а? Я потом вам объясню». И начались воспоминания о гражданской войне в Испании, куда он приехал под именем Израэля Ольтманна, о товарищах, которые уже ушли из жизни. Характеристики он дает точные, я бы сказал, резкие, хлесткие, о некоторых отзывается без всякого уважения, особенно о парочке болтливых французов. Несколько человек из Интербригады в то время еще были живы. Кое с кем мой гид Моррис вел переписку из Москвы: создавался музей памяти интернационалистов, и Моррису было что в него передать. Один друг, с которым Моррис сражался в Испании бок о бок, хотел приехать, вроде и формальности уладили, но внезапно замолчал, пропал. У Морриса навернулись на глаза слезы - похоже, друга больше нет. Они вместе ходили в атаку, воевали в составе Интербригады с Франко, фашизмом…

Именно фашизм подтолкнул тогда многих людей, даже далеких от марксизма, в объятия Страны Советов. Гражданская война в Испании - первое и открытое столкновение с оружием в руках с нарождавшейся коричневой угрозой - объединила и сплотила тысячи антифашистов, невольно превратив их в огромный подготовительно-отборочный класс советской разведшколы. Оттуда, из Испании, в ряды тайных бойцов шагнули десятки, если не сотни, наипреданнейших. Среди них был и Моррис Коэн.

Он прошел по всем ступеням, ведущим в друзья СССР. Член Лиги молодых коммунистов, еще в детстве слышавший на нью-йоркской Таймс-сквер Джона Рида и до последних дней считавший его «лучшим оратором в моей жизни». Ночами студент-агитатор Коэн расклеивал листовки в студенческом кампусе. Потом превратился в распространителя коммунистической печати и партийного организатора. Вопреки придиркам преподавателей, пытавшихся на экзаменах завалить молодого и настырного коммуниста, он получил диплом учителя истории. А практический курс исторических истин отправился добровольно осваивать на гражданскую войну в Испанию.

Ему везло и не везло. Командовал взводом, стрелял, не промахивался, но в сражении при Фуэнтес д’Эбро был серьезно ранен: прострелены обе ноги. В барселонском госпитале его лечили почти четыре месяца. Он и сам помогал выхаживать лежачих, вместе с ним проклинавших Франко с тем большей яростью, чем чаще одерживал победы проклятый генерал. Битва приближалась к концу - и совсем для них несчастливому.

Наверно, понимали это не только добровольцы из Интербригад, но и опекавшие их советники из СССР. Благоприятного для вербовки момента упускать было никак нельзя. Где потом разыщешь-соберешь такую поголовно поддерживающую Советы массу.

И вот в 1938 году советник из СССР отправил прямо на грузовике 50–60 выздоравливающих в двухэтажный особняк, вид которого Моррис и демонстрировал мне в прихожей. Этот особняк - сколько же, интересно, людей через него прошло? - и довел Коэна до Москвы.

Он был третьим из американцев, которого пригласили «на интервью». Не все, с кем говорили и кому предлагали, согласились идти в разведку. А Моррис без колебаний сказал «да!».

Некоторые авторы пишут, что Коэн - это последняя перед побегом в США вербовка резидента Александра Орлова. Однако Моррис в разговоре со мной это утверждение решительно опроверг. Был другой человек и другая беседа в том особнячке с четырьмя колоннами. Но результат тот же: в 1939 году, когда в Нью-Йорке развернулась международная выставка, в кафе неподалеку от нее к Коэну подсел приехавший из Москвы молодой паренек. По виду - еврей, как и Коэн. Подозреваю, что в твердой транскрипции фамилия Морриса звучала бы скорее как Коган. А настоящее имя встретившегося с ним сотрудника советских органов безопасности - Семенов Семен Маркович. Одесский мальчик из бедной еврейской семьи, окончил Московский текстильный институт и с 1937 года служил в НКВД. В США успевал делать сразу два важных дела - учиться в Массачусетсском университете, диплом которого впоследствии и получил, а также работать в резидентуре советской внешней разведки под псевдонимом «Твен».

Соотечественники и почти одногодки понравились друг другу. Коэн пригласил Твена заглянуть к нему домой. Там, в скромном жилище Морриса, а не в кафе на глазах у всех, новый друг и протянул ему сломанную расческу. «Вещественный пароль», как говорят в разведке, точь-в-точь пришелся к половинке расчески, захваченной Моррисом из Барселоны. Твен и стал первым - из шести - советским куратором, который приступил к работе с Луисом. Такой оперативный псевдоним присвоили Моррису в Центре. В 1941 году, уже состоя в браке, Луис завербовал с разрешения Москвы жену Леонтину, или коротко Лону, которая получила кодовое имя Лесли.

В двух-трех довольно солидных зарубежных изданиях Коэна с определенной долей сомнения называют американцем, а вот Лону зачислили в советские разведчицы: нелегально заброшенная в Штаты, Леонтина вышла замуж за Морриса фиктивно. Ерунда. Леонтина Тереза Петке родилась в 1913 году в Массачусетсе. Родители ее эмигрировали в Америку из Польши, и в жилах ее действительно текла славянская кровь. Член компартии США, профсоюзная активистка, она познакомилась с будущим супругом там, где и должна была по логике познакомиться: на антифашистском митинге. Догадывалась о связях мужа с русскими, а затем, когда ему разрешили раскрыться перед женой, сразу же согласилась работать на Советский Союз из бескорыстных побуждений. Истинно бескорыстных, ибо, как рассказывал мне один из шестерых российских разведчиков-кураторов Коэнов, любая попытка вручить им вознаграждение вызывала решительный отказ. В конце концов договорились, что «Волонтеры», так по вполне понятным соображениям, но без ведома Морриса, окрестили его группу в Москве, будут принимать деньги не за добытые сведения, а исключительно на оперативные нужды: покупку пленок, фотоаппаратов, поездки на поездах и на такси. Так однажды Моррис и Лона вывезли с военного завода новейший пулемет. Этот эпизод из их разведдеятельности запомнился Моррису потому, что ствол был тяжелый, длинный и никак не помещался в нанятый кеб. Пришлось втискивать его в багажник машины с дипломатическим номером, догадайтесь, пожалуйста, какой страны.

Зато сэкономили на такси, - пошутил Моррис.

Кстати, пулемет в полном сборе «достала» Лона-Лесли. Незадолго до кончины Лоны Коэн СВР России помогла осуществить ее мечту: в Москву из США приехала родная сестра. Собиралась приехать еще… Формально въезд в Штаты не был закрыт и для миссис Коэн. Ни против нее, ни против мужа никаких официальных обвинений не выдвигалось.

Правда, когда в 1957 году в Нью-Йорке арестовали советского разведчика под именем Абель, в вещах его нашли две фотографии супругов - на паспорт. Агенты ФБР осведомились у соседей к тому времени уже исчезнувшей четы Коэн, не видели ли они когда-нибудь этого человека. Соседи искренне колебались. Кажется, однажды под Рождество похожий скромно одетый мужчина наведывался к Моррису и Лоне.

Добравшись до СССР, Коэны приняли советское подданство, и Моррис с гордостью продемонстрировал мне свой довольно-таки потрепанный паспорт, сказав, что он такой же гражданин России, как и я, попросил никогда больше не называть его мистером. Или товарищ, или просто Моррис, ну Питер. Он и сам слегка путался в собственных именах, и рассказывая о жене, называл ее всякий раз по-разному - Лесли, Лона, Леонтина, Хелен. Один раз вырвалось и совсем необычное имя, назвать которое я по понятным причинам не имею права.

Детей у супругов не было, и о причинах этого догадаться несложно. Хотя есть и другая версия. Играя в американский футбол, Моррис получил сильный удар ногой в пах. И вот тут начинается забавная история. Статистика любимой в США игры ведется безукоризненно. И во многом благодаря этому самому футболу американцы раскопали, что Моррис Коэн действительно свой, коренной, а не из СССР засланный. В колледже, а не в университете этот игрок, родившийся в Нью-Йорке в 1910 году, выступал за студенческую сборную и даже получал спортивную стипендию. Моррис подтвердил, что в юные годы был страстным игроком. «Может, поэтому у меня до сих пор болит и ноет по ночам разбитая во время игры в Миссисипи коленка. А еще в одной схватке меня так саданули прямо между ног, что с поля унесли на носилках. Долго лечили…» И тяжело вздохнул.

Коэн не знал, остались ли у него в США родственники. Отец - откуда-то из-под Киева, мать родилась в Вильно, а жили в Нью-Йорке в страшной бедности в районе Ист-Сайда. По-русски в семье никогда не разговаривали.

Люди, знавшие чету Коэн достаточно близко в Москве, как и полковник Юрий Сергеевич Соколов, один из шести связников, работавших с ними в США, утверждают: у разведчи-ков-нелегалов была идеальная совместимость. Верховодила вроде бы Лона, однако решения принимал как в США, так потом и в Англии, и в Москве молчаливый Моррис. Лона щебетала по-русски, он погружался в книги на английском. Правда, во время встречи признался мне, что теперь долго читать не может - болят глаза.

На длинный список моих напечатанных по-английски вопросов смотрел через огромную лупу. На многие из них ответов так и не последовало - он показал себя большим мастером уходов в сторону. Рассказывал о трудном нью-йоркском детстве, об отце - сначала уборщике, потом торговце овощами. Я понял, что многие конспиративные встречи проходили именно в папиной зеленной лавке. Видимо, отец не только догадывался о его нелегальной работе, но даже иногда ему помогал.

С удовольствием Моррис вспоминал лишь о хрестоматийном эпизоде, случившемся в Великую Отечественную, - о вывозе чертежей из секретной атомной лаборатории в Лос-Аламосе, где так отличилась Лесли. Не могу его не привести, несмотря на то, что этот подвиг описан во многих книгах и вошел во многие учебники разведки разных стран как пример не только мужества нелегального разведчика, но и его находчивости и хладнокровия.

Шла война, и в июне 1942 года Коэна мобилизовали. Служил он в разных местах, даже где-то на Аляске. Так что из армии было не выбраться. Вот и пришлось Джонни - еще один связник группы «Волонтеров», он же легальный советский разведчик Анатолий Яцков, - послать на встречу с неведомым агентом Персеем в неблизкий от Нью-Йорка Лос-Аламос Лону Коэн. Она должна была взять у незнакомого молодого человека, работавшего в секретной атомной лаборатории, «что-то» и передать это «что-то» Яцкову, или, как говорил Моррис, «нашим» в Нью-Йорке. Лона не догадывалась, за чем именно едет.

Получила с трудом отпуск на военном заводе и чуть обезопасилась свидетельством нью-йоркского врача: отправляется на курорт Альбукерк подлечить легкие. А это недалеко от Лос-Аламоса или Карфагена, как называли его в Центре. Но и в Альбукерке за приезжими тоже приглядывали, поэтому Лона поселилась в Лас-Вегасе, городке, название которого абсолютно схоже с именем мировой столицы казино. Снимала комнатенку у какого-то железнодорожника и лечилась, принимая процедуры. Перед отъездом ей показали фото агента, вошедшего затем в историю под именем Персей.

Тех, кто работал в атомной лаборатории, из закрытой зоны в город выпускали лишь раз в месяц по воскресеньям. В этот день они с Лоной и должны были встретиться в Альбукерке на оживленной площади у храма. Здесь, на мой непросвещенный взгляд, резидентура чересчур намудрила, решив, что одного пароля недостаточно. Персей должен был держать в правой руке журнал, в левой - желтую сумку, из которой торчал бы рыбий хвост. И не просто рыбий - а сома. Если сумка повернута к Лесли лицевой стороной с рисунком, то к Персею можно подходить смело: слежки нет. Далее следовали обмен паролями и передача сумки.

Лесли пришлось изрядно понервничать. У нее уже заканчивался отпуск, а Персей всё не приходил. Говорят, что даже удачная, но рискованная конспиративная встреча отнимает у разведчика месяц жизни. А Персей объявился только на четвертое воскресенье. Журнал он держал не в руке, а в сумке. Молодой парень подзабыл и пароль, затем признался Лесли, что запутался, в какой же день должна состояться встреча.

Но нервные клетки были потрачены не напрасно. Между рыбиной, это действительно был сом, и журналом лежали полторы сотни документов. От себя добавлю: важность и значительность их были таковы, что уже сравнительно скоро о их содержании создатель советской атомной бомбы Курчатов доложил Берии, а тот - Сталину.

Сообщил мне Моррис и деталь, которая за годы, прошедшие с нашей с ним встречи, так и осталась неразгаданной. Оказалось, что Лона не один раз приезжала в те края.

Ее первое путешествие чуть не завершилось провалом. Ни Лесли, что понятно, ни резидентура, что обидно, не подозревали, что всех уезжающих из городков поблизости от Лос-Аламоса обыскивают на вокзале. Слава богу, Лесли обнаружила это еще на подходе к железнодорожной станции. Сознательно замешкавшись, она выскочила на платформу с тяжеленным чемоданом за несколько минут до отхода поезда и ринулась к своему вагону. Наглядно демонстрируя всю степень собственной беззащитности, обратилась прямо к сотруднику спецслужбы, досматривавшего вещи пассажиров. Разыграла сценку потери билета, всучила ему в руки коробочку из-под бумажных платков, в которой и были запрятаны полторы сотни «атомных» документов. Поезд уже тронулся, когда Лесли, наконец, «нашла» билет. Обыскивавший ее сотрудник так и держал коробочку и едва успел отдать ее «рассеянной» дамочке, когда поезд уже тронулся.

Лесли чудом избежала провала. А в Советском Союзе, кто знает, могли бы в срок и не изготовить собственную атомную бомбу: ниточка обязательно потянулась бы к Персею, и один из ценнейших наших «атомных» агентов был бы обезврежен.

Моррис Коэн знал настоящее имя этого человека. Тот сам обратился к нему с просьбой вывести его на русских: был в курсе, что Коэн работает в «Амторге». Моррису поручили провести с молодым человеком откровенный разговор. Встретились они в ресторане «Александере», продолжили, как я понял, в лавке отца. Так началось сотрудничество Персея с советской разведкой. Его имя Моррис, конечно, не назвал. Лишь сухо заметил, что во всей Службе внешней разведки осталось два-три человека, которые могут припомнить истинное имя Персея - гениального ученого. Одно упоминание о вознаграждении приводило этого паренька, по словам Морриса, в ярость. Он работал бескорыстно, как и вся группа Коэна. На связь выходил только с Моррисом и Лоной и еще одним «нашим товарищем». Теперь, когда Морриса нет, удалось выяснить и имя этого «товарища» - это американский журналист Курнаков, работавший на нашу разведку. Цепочка довольно короткая. Предатели Персея не знали, арестованные разведчики если и догадывались о его существовании, то не выдали. А в конце разговора Коэн меня ошарашил, сказав: «Надеюсь, что Персей и сейчас живет в США тихой, мирной жизнью. Ему есть чем гордиться».

Теперь, годы спустя, я, конечно, понимаю, что Коэн знал о судьбе Персея, был уверен, что имя его никогда не откроют. Но великий Коэн ошибся. Настоящее имя Персея - Теодор (Тед) Холл. После войны он отошел от сотрудничества с советской разведкой. До 1962 года жил в США, затем переехал в Англию, где работал в Кавендишской лаборатории и сделал несколько выдающихся открытий в области биофизики. Тяжело заболел и последние дни провел на вилле на французском побережье, напротив Британии. О его работе «на русских» стало известно из-за предательства архивариуса Митрохина, сбежавшего из России за границу. Но Холл, который вместе с женой и в старости придерживался левых взглядов, был тверд, на вопросы журналистов, как и на открытые обвинения в шпионаже в пользу Советов, гордо не отвечал. Умер он от рака в 1998 году, напоследок сказав, что «не будь у СССР и США ядерного паритета, дело могло закончиться атомной войной. Если я помог избежать этого сценария, то соглашусь принять обвинения в предательстве».

Леонтина и Моррис продержались в США на своих немыслимо дерзких ролях около двенадцати лет. Импульсивность, эмоциональность Лоны, ее любовь к риску уравновешивались холодной рассудительностью и осторожностью Морриса. К тому же работавшие с ними резиденты берегли эту пару. Но в 1950 году в Центре поняли: «Волонтеры» - под угрозой. Их стали потихоньку выводить из игры. И вот связник полковника Абеля Юрий Сергеевич Соколов, работавший под дипломатической крышей, пришел однажды прямо домой к Коэнам. Нарушив все разведывательные заповеди, он долго убеждал Морриса и Лону: надо уезжать. Боясь прослушки, они вели громкий разговор о чем-то постороннем, а о главном - переписываясь на бумаге. Лона жгла исписанные листы в ванной комнате, наполнившейся в конце затянувшейся беседы клубами дыма.

Моррис убеждал, что как раз-то сейчас, когда работа налажена, уезжать глупо. Они столько могут сделать и если надо, перейдут ради этого на нелегальное положение, используя чужие паспорта. Соколов, он же Клод, уговаривал не рисковать. И когда Моррис написал на бумаге: «Это приказ?», ответом ему было выведенное Соколовым «Да!». И тогда Коэн написал: «Значит, нечего дискутировать. Мы согласны».

Летом 1950 года они вовсю готовились к отъезду. Для друзей была придумана легенда. Она была столь похожа на истину, так переплеталась с жизнью, которую они вели, что подозрений не возникло даже у близких.

Вскоре у них появились паспорта на имя супругов Санчес. Провидение подсказывало: надо сматываться срочно. Ведь Клод - Соколов чудом не провалил их, случайно нарушив правила, проехал на красный свет, и его чуть не арестовали. А на руках у него были их паспорта с новыми фамилиями. Многих путешествие на пароходе по маршруту Нью-Йорк - мексиканский порт Веракрус да еще за чужой счет обрадовало бы. Но только не Морриса и Лону. При прощании с отцом, рассказал мне Моррис, он «эмоционально не выдержал, чуть не опоздал на судно. Отец тоже понял, что нам больше никогда не увидеться. Один из тяжелейших моментов в моей жизни».

Так бесследно исчезли из квартиры на нью-йоркской 71-й Ист-стрит Лона и Моррис Коэн. Выждав, как и договаривались некоторое время, отец со вздохом сообщил знакомым, что сын с женой покинули Штаты, чтобы попытать счастья в других краях, и закрыли свой банковский счет.

А они добирались до Москвы путем не самым коротким. Сначала Мексика и конспиративная квартира советской внешней разведки. Затем Франция, Германия, Швейцария, Чехословакия. Отрезок Женева - Прага оказался наиболее опасным. Рейсы в столицу социалистической Чехословакии - раз в неделю, билеты проданы. Хелен - Лона была на пределе. Гонка по странам измотала все нервы. И они решили рискнуть, перебираться в Прагу через германскую границу.

Но была одна сложность. Американцы для поездки в страны социалистического содружества должны были получить вкладыш в паспорт. Он выдавался в Государственном департаменте или в консульствах США за границей. Супругам Коэн, странствующим теперь под фамилией Бриггс, обращаться туда хотелось меньше всего. За время их некороткого путешествия могло произойти что угодно. Может быть, их уже разыскивают по всему миру?

Двинулись поездом, без вкладыша в паспорте. Надеялись, пронесет. Но нарвались на проверку документов. Немцы высадили их из поезда, и строгий офицер приказал: «Следуйте за мной!» Задержали их в ночь на субботу, и офицер тотчас принялся названивать в ближайшее американское консульство. К счастью, телефон не отвечал: уик-энд для дипломатов - святое.

Глупо было попасться вот так, после всего того, что они сделали, и после стольких миль пути. Впрочем, супругов Бриггс могли тормознуть и в аэропорту. Еще не арест, но очень и очень близко. Надо было действовать, что-то предпринимать, и миссис Бриггс подняла типичный американский скандал - орала на немцев: «Кто, в конце концов, выиграл войну - Штаты или вы? Не имеете права задерживать американскую делегацию». Делегация была еще та. Но это типично в стиле Лоны: чем труднее ситуация, тем быстрее она ориентировалась и решительнее действовала.

Пограничники дрогнули, привели какого-то заспанного малого - сержанта американской армии. Тот спросонья быстро вошел в положение соотечественников, ссаженных с поезда «этими немцами». Оно, впрочем, было еще хуже, чем ему представлялось. Парень тут же и при Бриггсах обратился по телефону к своему военному начальству. Но там ответили, что генерал, от которого всё зависело, приедет к девяти утра.

Сержант явно сочувствовал милой паре, притащил откуда-то вино «Либе фрау Мильх», и Бриггсы принялись отмечать с ним свое идиотское задержание. Лона, сменив гнев на милость, пригласила на рюмку и двух немецких офицеров. Она разошлась. Вино поглощалось все быстрее - бутылка за бутылкой. Однако генерала, которому сержант несмотря ни на что дисциплинированно названивал, не было ни в девять утра, ни в десять. Может, тоже загулял? И сержант, желая помочь своим, попытался запросить насчет бедных Бриггсов кого-то в Мюнхене. Кажется, мышеловка захлопывалась.

И вдруг подвернулся он - шанс. Каждый разведчик всегда его ждет, но шанс появляется редко. Во-первых, закончилось вино. Во-вторых, сержант торопился на свидание с Гретхен. В-третьих, немецкие офицеры-пограничники напились и по команде младшего по званию американца с трудом поставили свои неразборчивые закорючки в паспорта таких компанейских супругов-американцев. И, в-четвертых, как раз подоспел поезд на Прагу. Рыжий сержант любезно посадил в него новых знакомых. Он даже забросил на полки их чемоданы. Короче, 7 ноября 1950 года Коэны отмечали уже в Праге.

Правда, в чешской столице что-то не сработало, и никто их там, вопреки договоренностям, не ждал. Связаться с кем-либо оказалось сложно. В гостинице они чувствовали себя в безопасности. Их напугал было стук в дверь, но то была всего лишь горничная, вежливо осведомившаяся, не нужен ли постояльцам телефон американского посольства. Хелен ответила, что нет.

В Праге в силу разных пока не понятных обстоятельств им пришлось провести месяц. И всё равно ждать отправки в Москву там супругам было спокойнее, чем в Париже или Берлине.

Прибытие в аэропорт Внуково их немало расстроило и даже испугало: опять никто не встретил. В голову лезли мысли:

«Что если Сталин арестовал товарищей, с которыми мы работали?» Прошли паспортный контроль, таможню - никого. Заметив смятение болтавшихся у выхода из аэропорта иностранцев, шофер автобуса предложил подбросить их всё туда же - в американское посольство. Отмахнувшись от назойливых предложений, они попросили довезти до единственной московской гостиницы, о которой слышали. В «Национале» их сразу и без брони поселили в хорошем номере.

Наступил вечер. Рублей у них не было, а от долларов в гостинице отказывались. С некоторыми усилиями удалось заказать в номер чай с печеньем. И тут в комнату к ним ворвались друзья из их Службы. Теперь Лесли и Луис были дома и пили нечто покрепче хрупкой «Фрау Мильх».

Дальше в биографии супругов Коэн - трехгодичный провал, который Моррис так и не захотел восполнить. Придется сделать это мне. После короткого отдыха они принялись штудировать с советскими преподавателями то, чему 12 лет на практике обучались «на курсах самоподготовки» в США, а именно - работу разведчика-нелегала.

Как бы то ни было, под Рождество 1954 года в доме 18 по Пендерри Райз в Кэтфорде, что на юго-востоке Лондона, обосновалась приятная семейная пара. Питер и Хелен Крогер приехали в Великобританию из Новой Зеландии. 44-летний глава семьи приобрел небольшой букинистический магазинчик поблизости.

Дело у него поначалу двигалось вяло. Иногда путался в финансах. Соседи и те поняли, что интеллигентный, мягкий Питер - букинист из начинающих. Резидент-нелегал Конон Молодый, он же бизнесмен Гордон Лонсдейл, хорошо знакомый им по работе в США под кличкой Бен, придерживался прямо противоположного мнения. У него появилась пара надежных связников-радистов. За шесть лет в Лондоне трио успело сделать немало.

Они проработали до 1961 года. Арест застал их врасплох, хотя за несколько дней до провала они и почувствовали слежку. Столько шпионских принадлежностей, сколько сразу отыскали в домике на Пендерри Райз, британская контрразведка еще не видела. Они уже отсиживали свой срок, а в саду, в доме то и дело натыкались на запрятанные, закопанные предметы, в предназначении которых никаких сомнений не возникало.

Причина ареста трагически банальна - предательство. Продал разведчик дружественной нам тогда Польши. Суд продолжался лишь восемь дней. Дружище Бен - Лонсдейл получил 25 лет. Он мужественно взял всю вину на себя, всячески выгораживая чету Крогер. А те, вопреки пудовым уликам в виде радиопередатчиков и прочего, настаивали на невиновности и не выдали ни одной фразой связи с советской разведкой.

Не всплыли ни их настоящая фамилия, ни то, чем они занимались 12 лет в Соединенных Штатах. А ведь уже отсиживал свое в американской тюрьме русский полковник, взявший при аресте фамилию Абель. Человек, которому они в Нью-Йорке передавали секретную информацию. Тут видится мне какая-то неувязка. Неужели американские спецслужбы не сотрудничали с коллегами-англичанами, не обменивались сведениями? Нет, что-то здесь не так и, уверен, со временем это «что-то» тоже выплывет наружу.

В Англии же вся троица наотрез отказалась сотрудничать и с судом, и с британской контрразведкой. Супруги Крогер даже не захотели обсуждать предложение о смене фамилии и вывозе их из страны в обмен, понятно, на что. Может, поэтому приговор вынесли суровый - Хелен 20 лет, Питеру, как и Бену, 25. Это решение было воспринято всеми тремя, по крайней мере, внешне, с профессионально сыгранным безразличием. Они сохраняли его все девять лет мотаний по тюрьмам Ее Величества.

Морриса переводили из камеры в камеру, перевозили с места на место. Боялись, убежит или разложит своими идеями заключенных. Сидел он и с уголовниками: сотрудники спецслужб надеялись, что сокамерники сломают русского шпиона и уж тогда… Но Коэн находил с ними общий язык. В уголке большой комнаты его квартиры на Патриарших прудах примостился здоровенный плюшевый голубой медведь - это тюремный подарок на день рождения от знаменитого налетчика, совершившего «ограбление века» - банда увела из почтового вагона миллион фунтов стерлингов.

Сотрудника британской Сикрет интеллидженс сервис Джорджа Блейка, долгие годы передававшего ее секреты советской разведке, судили в том же 1961-м и приговорили к сорока двум годам. И вдруг каким-то чудом или по недосмотру Коэн и Блейк оказались вместе в лондонской тюрьме Скрабе и стали друзьями до конца жизни. Говорили обо всём на свете, кроме одного - даже от ближайшего друга Блейк скрывал приготовления к побегу.

Джордж сбежал, - широко улыбался Моррис. - Ничего другого не оставалось.

А его, еще не успевшего ничего узнать о вечернем побеге Блейка, наутро перевели из Скрабе в тюрьму на остров Уайт. Отсюда никто не убегал и не убежит - от острова до ближайшей суши миль тридцать. Режим суровейший, климат мерзкий, еда отвратительная. И если бы не книги и не любовь, он мог бы сойти с ума.

Да, любовь - не значившийся в их досье ни на этой, ни на той стороне компонент, помогла вынести девять лет заточения. Они с Хелен писали друг другу письма, и это глушило боль и унижение. Ожидание маленьких конвертиков, где количество страничек сурово ограничивалось законом, было тревожным, подчас тягостным. Получение весточки от любимого человека превращалось в праздник. Переписывались они и с Беном. Но это уже другие письма и другая история. Как только не называл Моррис свою Леонтину - и Мат, и Сардж, и моя дорогая, и моя возлюбленная, и милая моя голубушка… Нежность в каждом слове и каждой букве. Лона отвечала тем же.

Они встречались редко и только под надзором тюремщиков. Потом он писал ей об этих встречах, вспоминая каждый миг, каждую секунду. Они жили надеждами, поддерживали друг друга, как могли. Наверное, благодаря письмам Моррис и выдержал тяжелые болезни, замучившие в тюремной камере.

Однако в их посланиях - не только любовь с суровой тюремной обыденщиной. Там - и философские рассуждения, и обращения к далекой истории, и вера в себя, в российских друзей. Чего стоят хотя бы эти строки Морриса о советской Службе внешней разведки, обращенные к Хелен: «У меня нет сомнений, что если они не передвигают небо и землю ради нас, то они колотят и руками, и ногами в дверь Господа Бога». Но ведь не мог же Моррис действительно знать, какие усилия предпринимаются в Москве, чтобы добиться их освобождения? Или чувствовал? Верил?

Нет, не зря Служба внешней разведки России разрешила обнародовать более семисот страниц переписки супругов Коэн, а также Конона Молодого. Наверное, еще никогда разведчики-нелегалы не представали перед публикой в жанре сугубо эпистолярном, как в этих двух серьезных томах.

Какая же это любовь! Когда мы встретились с Моррисом, Хелен уже давно не было на этом свете. Однако иногда казалось, что она ушла только что и вот-вот вернется из булочной на Бронной. Вещи ее оставались в комнате на своих местах… Портреты и фотографии. Хозяин квартиры все время вспоминал ее как живую: «Хелен говорит… Хелен считает… Вы же знаете, какая рисковая Хелен…» Он не был подкаблучником или безнадежно влюбленным. Их объединяло глубокое, светлое чувство.

После девяти лет тюрьмы супругов Коэн - Крогер обменяли на британского разведчика Джеральда Брука. Громаднейшие были преграды: КГБ не мог признать их своими. Пришлось действовать через поляков. И из Лондона под вспышки фотокамер они улетали в Варшаву. В Москве осенью 1969 года их ждал Молодый - Лонсдейл, еще в 1964-м обмененный на англичанина Гревший Винна - связника предателя Пеньковского.

Чем они занимались, вернувшись на вторую родину? Многим. Помимо того, что учили молодых последователей, Лона совершила долгое и рискованное путешествие вместе с бесстрашным генералом Павловым. Объездили на важном для советской разведки континенте страны, где обосновались наши нелегалы. Предлог был придуман удачный. Богатый антиквар в сопровождении супруги высматривает ценные экспонаты для своей коллекции. Как решилась на это Лона? Ведь если бы ее арестовали, приговорили бы к пожизненному заключению.

Были и еще путешествия - в том числе и в далекую стра-ну-соседку. Но об этих выездах - полный молчок.

Моррис убеждал меня, что именно здесь, в России, он у себя дома. На мой вопрос, не скучно ли ему здесь без соотечественников, без родного английского, обиделся:

Я же встречаюсь с Джорджем Блейком. Человек высочайшего интеллекта. Еще неизвестно, были бы у меня знакомые такого класса, останься мы с Лоной в Нью-Йорке. Мы дружили со всеми теми, кто работал с нами в Штатах и Англии. И когда оказались в Москве, эта личная, замешенная на общем деле и чувствах дружба переросла в семейную. Бена уже нет, а его жена меня навешает. И жена Джонни тоже. И Клод - Юрий Соколов. Милт (Абель - Фишер. - Н. Д.) умер, но мы видимся с его дочерью Эвелин. Мы были волею судьбы друзьями там. Собственной волей оставались друзьями и здесь.

От себя все же добавлю, что встречи, к примеру, с Блейком, да и с другими, стали, по-моему, более частыми в последние годы жизни. А раньше круг общения Морриса и Лоны был, кажется, определенным образом ограничен. Хотелось бы мне знать, чем они занимались в штаб-квартире Службы внешней разведки России…

Коэны дружили в Москве и с другой супружеской парой разведчиков-нелегалов - Героем Советского Союза Геворком Андреевичем и Гоар Левоновной Вартанян. Я заметил, что, несмотря на суровую реальность их профессии, всем им были присущи черты, несколько нами подзабытые. Вартаняны, Коэны, Абель, Соколов, да и Джордж Блейк были в какой-то мере идеалисты. Свято верили в идею, в безукоризненную правоту выбранного Страной Советов пути. При первой и, увы, последней нашей встрече Моррис убеждал меня, что коммунистические идеалы все равно вернутся, а сегодня безупречное общество не удалось построить только потому, что мы сами просто не были как следует к этому готовы.

Что ж, любовь действительно творит чудеса. Любовь к родине, к женщине, к делу, которому служишь.

Моррис Коэн скончался в начале июля 1995 года в московском госпитале без названия. Даже среди наших соотечественников найдется немного людей, любивших Россию так страстно и оптимистично, как любил ее Моррис. Коэн столько знал и столько унес с собой. Мне однажды довелось увидеть съемки, сделанные Моррисом для служебного пользования. И даже там купюра следует за купюрой. Но у меня создалось впечатление, что Крогеры успели поработать на еще одном континенте.

В его квартире на Патриарших прудах я спросил, когда же еще что-нибудь из их с Лоной тайных дел будет рассекречено. Моррис не задумываясь ответил: «Never» - никогда.

Траурная процессия чинно двигалась по Ново-Кунцевскому кладбищу. Это был последний путь Морриса Коэна к Лоне, похороненной там же, по земле, с которой он сроднился уж точно навеки.

Из книги Нелегалы 1. Операция «Enormous» автора Чиков Владимир Матвеевич

Из воспоминаний Леонтины Коэн Свой арест 7 января 1961 года мы восприняли без паники, потому что были в какой-то мере уже готовы к этому. Помню, жалко было оставлять книги и спрятанные в них честно заработанные нами несколько тысяч долларов и английских фунтов. Однако все это

Из книги Одна жизнь - два мира автора Алексеева Нина Ивановна

Из воспоминаний Леонтины Коэн Когда мы впервые встретились с Моррисом, он показался мне чуть ли не святым человеком. Я предпочла тогда поостеречься его, потому что люди с ликами святых угодников часто совершали такие поступки, что волосы дыбом вставали. Но Моррис вел себя

Из книги Прерафаэлиты: мозаика жанров автора Диккенс Чарльз

Из воспоминаний Леонтины Коэн Когда надо, Моррис умел провести свою политическую линию. Способ для этого у него был самый простой - он как будто бы и соглашался с твоими доводами и в то же время делал так, что вопрос в конце концов всегда решался в его пользу. Возможно, он

Из книги Тайная семья Высоцкого автора Кудрявов Борис Павлович

Из воспоминаний Морриса и Леонтины Коэн С Марком - Рудольфом Ивановичем Абелем работать было легко. После нескольких встреч с ним мы сразу почувствовали, как постепенно становимся оперативно грамотнее и опытнее.«Разведка, - любил повторять Абель, - это высокое

Из книги Главный противник. Тайная война за СССР автора Долгополов Николай Михайлович

Из воспоминаний Леонтины Коэн Перед последней встречей с Клодом я встретилась с неожиданно приехавшим из Чикаго Персеем. Он передал мне в тот раз последнюю потрясающую информацию о том, что генералы Пентагона совместно с учеными наметили уже подвергнуть бомбардировке

Из книги Самые пикантные истории и фантазии знаменитостей. Часть 2 автора Амиллс Росер

Крупный адвокат господин Моррис Лидия Александровна Голицына вызвалась поехать в Нью-Йорк для встречи с ее очень хорошим знакомым, с которым она работала во Франции после освобождения города от нацистов, где он занимал крупный пост как представитель американского

Из книги Хогарт автора Герман Михаил Юрьевич

Моррис Моррису рознь Время шло, наши визы кончились.- Что же будет дальше? - в недоумении спрашивали мы. Ведь адвокаты еще ничего не предприняли в отношении нашей легализации и внесения «билля», как они обещали.Мистер Джолис вместе с Кирой пошел к ним в контору и спросил,

Из книги Кот ушел, а улыбка осталась автора Данелия Георгий Николаевич

Уильям Моррис Как я стал социалистом Эссе Перевод Валентины СергеевойРедактор попросил меня рассказать о вышеупомянутом превращении, и мне кажется, что это может и впрямь оказаться небесполезным, если читатели готовы взглянуть на меня как на представителя

Из книги Он между нами жил… Воспоминания о Сахарове [сборник под ред. Б.Л. Альтшулера и др.] автора Альтшулер Борис Львович

Частная жизнь на блюдечке В конце октября состоялось заседание суда. На нем журналистка заявила, что никакая Конституция, никакой закон не защитят нашу частную жизнь, если мы ее сами не будем защищать.- Выходя из дома, мы закрываем свою квартиру на ключ, хотя Конституция

Из книги автора

Бомба на блюдечке Нелегалы Моррис и Лона Коэны считаются одной из самых результативных семейных пар в советской разведке.Во многом именно благодаря им и добыты секреты американской атомной бомбы. Звание Героев России Лоне и Моррису было присвоено уже посмертно, но с

Из книги автора

Из книги автора

ХОГАРТ VERSUS МОРРИС Дела эти заключались в том, что Хогарт - на этот раз помимо своей воли - оказался втянутым в очередную скандальную историю. Она началась в 1727 году, том самом, когда на престол взошел Георг II. С тех пор в жизни Уильяма Хогарта вновь наступила полоса

Из книги автора

«ФИЛИП МОРРИС» Перед отъездом в Израиль я был у Сергея Бондарчука.- Сколько просить за сценарий? - спросил я его.- Проси сто тысяч долларов.- Долларов?!- Долларов. Подожди. - Сергей достал из ящика коробку. - Это у тебя какие часы? - спросил он.- «Полет». Подарок

Из книги автора

Моррис Припстейн Сахаров, ученые и права человека Гореть в огне, что в самом пекле ада, - Вот участь тех, кто остается безучастен В эпоху нравственных испытаний. Президент Дж. Ф. Кеннеди (перефразируя Данте) Служа науке, ощущаешь свою принадлежность к всемирному братству

Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Моррис Генрихович Коэн
Портрет
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Имя при рождении:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Род деятельности:
Дата рождения:
Гражданство:	США 22x20px США СССР 22x20px СССР Россия 22x20px Россия
Подданство:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Страна:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Дата смерти:
Отец:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Мать:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Супруг:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Супруга:
Дети:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Награды и премии:
Автограф:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Сайт:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Разное:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
[[Ошибка Lua в Модуль:Wikidata/Interproject на строке 17: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |Произведения]] в Викитеке

Мо́ррис Ге́нрихович Ко́эн (оперативный псевдоним - Питер Крогер ; 2 июля (19100702 ) , Нью-Йорк - 23 июня , Москва) - советский разведчик американского происхождения, Герой Российской Федерации (звание присвоено посмертно в 1995 году).

Биография

Семья

Отрывок, характеризующий Коэн, Моррис Генрихович

– Нашла ли когда-либо эту усыпальницу церковь? – тихо спросила я.
– Да, Изидора. Слуги Дьявола, с помощью собак, нашли эту пещеру. Но даже они не посмели трогать то, что так гостеприимно приняла в свои объятия природа. Они не посмели зажигать там свой «очистительный», «священный» огонь, так как, видимо, чувствовали, что эту работу уже давно сделал за них кто-то другой... С той поры зовётся это место – Пещера Мёртвых. Туда и намного позже, в разные годы приходили умирать Катары и Рыцари Храма, там прятались гонимые церковью их последователи. Даже сейчас ты ещё можешь увидеть старые надписи, оставленные там руками приютившихся когда-то людей... Самые разные имена дружно переплетаются там с загадочными знаками Совершенных... Там славный Домом Фуа, гонимые гордые Тренкавели... Там грусть и безнадёжность, соприкасаются с отчаянной надеждой...

И ещё... Природа веками создаёт там свою каменную «память» печальным событиям и людям, глубоко затронувшим её большое любящее сердце... У самого входа в Пещеру Мёртвых стоит статуя мудрого филина, столетиями охраняющего покой усопших...

– Скажи, Север, Катары ведь верили в Христа, не так ли? – грустно спросила я.
Север искренне удивился.
– Нет, Изидора, это неправда. Катары не «верили» в Христа, они обращались к нему, говорили с ним. Он был их Учителем. Но не Богом. Слепо верить можно только лишь в Бога. Хотя я так до сих пор и не понял, как может быть нужна человеку слепая вера? Это церковь в очередной раз переврала смысл чужого учения... Катары верили в ЗНАНИЕ. В честность и помощь другим, менее удачливым людям. Они верили в Добро и Любовь. Но никогда не верили в одного человека. Они любили и уважали Радомира. И обожали учившую их Золотую Марию. Но никогда не делали из них Бога или Богиню. Они были для них символами Ума и Чести, Знания и Любви. Но они всё же были ЛЮДЬМИ, правда, полностью дарившими себя другим.
Смотри, Изидора, как глупо церковники перевирали даже собственные свои теории... Они утверждали, что Катары не верили в Христа-человека. Что Катары, якобы, верили в его космическую Божественную сущность, которая не была материальной. И в то же время, говорит церковь, Катары признавали Марию Магдалину супругою Христа, и принимали её детей. Тогда, каким же образом у нематериального существа могли рождаться дети?.. Не принимая во внимание, конечно же, чушь про «непорочное» зачатие Марии?.. Нет, Изидора, ничего правдивого не осталось об учении Катар, к сожалению... Всё, что люди знают, полностью извращено «святейшей» церковью, чтобы показать это учение глупым и ничего не стоящим. А ведь Катары учили тому, чему учили наши предки. Чему учим мы. Но для церковников именно это и являлось самым опасным. Они не могли допустить, чтобы люди узнали правду. Церковь обязана была уничтожить даже малейшие воспоминания о Катарах, иначе, как могла бы она объяснить то, что с ними творила?.. После зверского и поголовного уничтожения целого народа, КАК бы она объяснила своим верующим, зачем и кому нужно было такое страшное преступление? Вот поэтому и не осталось ничего от учения Катар... А спустя столетия, думаю, будет и того хуже.
– А как насчёт Иоанна? Я где-то прочла, что якобы Катары «верили» в Иоанна? И даже, как святыню, хранили его рукописи... Является ли что-то из этого правдой?
– Только лишь то, что они, и правда, глубоко чтили Иоанна, несмотря на то, что никогда не встречали его. – Север улыбнулся. – Ну и ещё то, что, после смерти Радомира и Магдалины, у Катар действительно остались настоящие «Откровения» Христа и дневники Иоанна, которые во что бы то ни стало пыталась найти и уничтожить Римская церковь. Слуги Папы вовсю старались доискаться, где же проклятые Катары прятали своё опаснейшее сокровище?!. Ибо, появись всё это открыто – и история католической церкви потерпела бы полное поражение. Но, как бы ни старались церковные ищейки, счастье так и не улыбнулось им... Ничего так и не удалось найти, кроме как нескольких рукописей очевидцев.
Вот почему единственной возможностью для церкви как-то спасти свою репутацию в случае с Катарами и было лишь извратить их веру и учение так сильно, чтобы уже никто на свете не мог отличить правду от лжи… Как они легко это сделали с жизнью Радомира и Магдалины.
Ещё церковь утверждала, что Катары поклонялись Иоанну даже более, чем самому Иисусу Радомиру. Только вот под Иоанном они подразумевали «своего» Иоанна, с его фальшивыми христианскими евангелиями и такими же фальшивыми рукописями... Настоящего же Иоанна Катары, и правда, чтили, но он, как ты знаешь, не имел ничего общего с церковным Иоанном-«крестителем».
– Ты знаешь, Север, у меня складывается впечатление, что церковь переврала и уничтожила ВСЮ мировую историю. Зачем это было нужно?
– Чтобы не разрешить человеку мыслить, Изидора. Чтобы сделать из людей послушных и ничтожных рабов, которых по своему усмотрению «прощали» или наказывали «святейшие». Ибо, если человек узнал бы правду о своём прошлом, он был бы человеком ГОРДЫМ за себя и своих Предков и никогда не надел бы рабский ошейник. Без ПРАВДЫ же из свободных и сильных люди становились «рабами божьими», и уже не пытались вспомнить, кто они есть на самом деле. Таково настоящее, Изидора... И, честно говоря, оно не оставляет слишком светлых надежд на изменение.